Малые супружеские злодеяния (6 стр.). Малые супружеские злодеяния «Малые супружеские преступления»
Седьмой сезон проекта «Драма_talk: между текстом и театром» в литературном кафе «Безухов» носит подзаголовок «pièces de pièces» и посвящён французской драматургии ХХI века. Как и прежде, главная цель проекта - знакомство с современными пьесами и открытое обсуждение текстов, представленных в виде читок нижегородскими и московскими режиссёрами.
Эрик-Эммануэль Шмитт - вероятно, самый известный в мире французский современный автор. Его диссертация по философии «Дидро и метафизика» парадоксальным образом превратилась в пьесу «Распутник», экранизированную Габриэлем Агийоном с Фанни Ардан в главной роли. А в фильме «Опасные связи» по пьесе Шмитта снялись Катрин Денёв и Настасья Кински. Позже драматург и сам занялся кинорежиссурой, сняв два фильма.
Эрик-Эммануэль Шмитт - автор двух десятков романов и повестей. Пожалуй, самым известным остаётся «Цикл незримого»: «Миларепа» на тему Буддизма, «Месье Ибрагим и цветы Корана» - ислама, «Дети Ноя» - иудаизма и «Оскар и Розовая Дама» - христианства.
Первую пьесу Шмитт написал в 1991 году. «Ночь в Валони» была поставлена во Франции и за рубежом. Однако настоящую популярность принёс ему второй драматургический опыт, за который он был награждён премией Мольера в 1993 году: пьеса «Посетитель», основанная на диалоге Зигмунда Фрейда и Бога.
Пьеса «Малые супружеские злодеяния» (перевод Ирины Мягковой) - одна из самых свежих, но не самых известных из 17 написанных Шмиттом пьес.
Казалось бы, 30 ноября 2012 - совершенно обычный день в потоке других. Но! Теперь уже не совсем обычный, ибо можно смело записывать его в историю казнетовского блогинга. А все потому, что впервые в истории театра в Казахстане на сдачу спектакля позвали не только журналистов, и но и блогеров. И поэтому я имею возможность писать пост о спектакле, который еще широкая публика не видела – довольно странные, но весьма приятные ощущения, скажу вам. За эту необыкновенную возможность хочу сказать гигантское спасибо театру им..
Oh can"t anybody see
We"ve got a war to fight
Я, в принципе, люблю камерную сцену больше основной за интимность, за близость происходящего на сцене непосредственно к зрителю, который становится уже не просто отстраненным наблюдателем, а почти свидетелем, этаким подглядывающим в замочную скважину за чужой жизнью. Камерная сцена, я считаю, бОльший риск для актеров, нежели обычная - тут каждый штрих, каждая слезинка видна. В общем, ярче заметна победа и громче слышно поражение.
Спектакль «Малые супружеские злодеяния» обозначен как мелодрама в двух действиях, но я бы назвала немного по-другому: детективная мелодрама, потому что идет фактически расследование: что происходит сейчас, что произошло две недели назад, что происходило 15 лет подряд в совместной жизни Жиля и Лизы, героев пьесы.
Александр Багрянцев и Ольга Ландина устроили настоящий поединок на сцене, заставив забыть что это игра, настолько живым и энергоемким было происходящее. Ничего лишнего, ничего лживого, ничего, что вышло бы за грань доверия зрителя к актеру. Даже истеричные крики взбешенной женщины не были театральны!
Третьим героем на сцене выступила стена, серая кирпичная стена, молчаливый свидетель чужой жизни, хранитель секретов, то тюрьма, то убежище. Так как эта стена произвела на меня дополнительное впечатление и внесла в спектакль свои оттенки смысла, то воспользуюсь случаем и скажу художнику-постановщику Сергею Мельцеру: «Отличная находка!»
Нежно любимый мной Дмитрий Скирта еще раз доказал, что он человек невероятно талантливый и как актер, и как режиссер. Он поставил удивительную историю любви-ненависти так, что переживаешь вместе с героями, уже не особенно стесняясь своих слез в ее финале. Когда в зале включили свет, взыскательнейшая публика, состоящая из журналистов, пишуших о театре, аплодировала стоя. А уж я аплодировала громче всех, так, что у меня бы остановились новые часы!
4 декабря 2012 в театре состоится официальная премьера, куда я, к сожалению, не попадаю. Но всех, до кого смогу дотянуться, обязательно свожу на «Злодеяния». И еще: в январе Жиля будет играть сам Скирта, так что забейте бюджет на два посещения: декабрьское с Багрянцевым и январское со Скиртой.
PS. А еще я взяла автограф у Дмитрия. День был полон счастьем!
Он и она, муж и жена… Отношения двоих, тем более отношения с историей – гарантия напряженности действия, даже если действия как такового практически нет. Сюжет пьесы современного французского драматурга Эрика-Эммануэля Шмитта строится исключительно на диалоге двух персонажей – Жиля, вернувшегося домой из больницы, и Лизы, его жены. Перед ними сложная задача: Жиль после травмы потерял память, и им предстоит заново узнать друг друга. Но что-то здесь не так – слишком уж резок контраст между беспокойством героя и беззаботностью героини, утешающей его дежурными фразами. Вопрос за вопросом, ответ за ответом – ведь жертве амнезии нужно воссоздать картину своей жизни «до» – и выясняется множество подробностей, сначала бытовых, потом психологических. И тут «включается» детектив: кто-то из них виновен в том, что произошло, кто-то скрывает некую тайну! Теперь это уже не просто супруги, прожившие вместе 20 лет, – теперь это следователь и подозреваемый, причем этими ролями они меняются со скоростью сказанного слова.
Непростые отношения семейной пары со стажем осложняются тем, что Жиль, автор множества детективных романов, в числе прочего написал книгу «Малые супружеские преступления», в которой изложил оригинальный взгляд на брак как на союз двух преступников. Пытаясь оспорить общепринятую «брачную» мораль, с его точки зрения ходульную и ханжескую, он не подозревает о том, какие чувства вызвала эта книга в его жене и на какие поступки она ее толкнула. Но и она оказывается не готова к тому, какой поворот приняли события, казалось бы, вполне предсказуемые. Извечный спор о том, что значат семья и любовь для мужчины и для женщины и как совместить эти два понимания, становится для героев настолько важен, что каждый из них решается на крайность…
Блестящий диалог, полный тонкого юмора и глубокого драматизма, на протяжении всего спектакля ведут заслуженная артистка России Ирина Джапакова и актер Вячеслав Федотов . На сцене не происходит ничего, кроме разговора мужа и жены, и тем не менее перед нами в деталях предстают не только история их знакомства, любви и долгой совместной жизни, но и яркие портреты их обоих. Психологически достоверны все нюансы постоянно меняющегося настроения – от добродушной усмешки до ядовитой иронии, от скрытой тревоги до явного отчаяния. Существование в предлагаемых обстоятельствах детективной истории не делает характеры героев менее убедительными, а, напротив, помогает резче очертить конфликт, ждущий своего разрешения.
Рассказывает режиссер-постановщик спектакля Яков Рубин :
«Актеры очень любят пьесы Эрика Шмитта – там есть что играть. В них множество неожиданных поворотов, ярких драматических эффектов. Это особенно важно для репертуара камерного театра – он формируется таким образом, чтобы у каждого актера была возможность творческого роста, поэтому Эрик Шмитт здесь, конечно, «кстати». В пьесе «Малые супружеские преступления» много юмора, порой парадоксального, но в то же время это очень серьезная вещь. Я вижу, что Ирина Джапакова и Вячеслав Федотов в этом спектакле раскрыли новые стороны своего дарования.
Мне как практикующему режиссеру было очень интересно поставить детектив – раньше я никогда этого не делал. Хотелось узнать, как прозвучит на нашей сцене детективная «струна». Чтобы прочувствовать, как это делается, летом я налёг на фильмы Хичкока – подсмотрел, как это делает он.
Пространство, в котором существуют герои, предельно функционально. Нужно было создать ощущение смутной тревоги, поэтому всячески подчеркивается странность обстановки, в которой происходит действие, и ее нестабильность. Этому служат и лестница, и качели, и собранный чемодан, и стопка книг, которые вот-вот упадут. Тени актеров на стене создают иллюзию присутствия кого-то третьего, высвеченные углы, затененные лица подчеркивают недосказанность. Все эти детали нужно было связать воедино общей стилистикой – и мы пошли в сторону хоррора, создав «место преступления» – пространства, где непременно что-то случится.
И тем не менее жанр спектакля определен как «почти детектив». Текст пьесы значительно сокращен – в результате она стала «более чеховской», с парадоксальными ответами на простые вопросы, с наполненными смыслом паузами, когда между актерами словно проходит вольтова дуга – настолько велико внутреннее напряжение, не выраженное словами».
Ближайшая возможность осмотреть место предполагаемого преступления и выслушать показания подозреваемых появится у зрителей Камерного драматического театра 24 и 25 октября.
Светлана Гришина
Эрик Эммануэль ШМИТТ
МАЛЕНЬКИЕ СУПРУЖЕСКИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Перевод с французского
Ирины ПРОХОРОВОЙ и
Владимира АЛЕКСЕЕВА
Тел. Ирины Прохоровой:
Дом. + 33.1.46.60.54.41
Сотовый: + 33.6.13.13.85.38
E - mail : [email protected]
Пустая квартира. Темно.
Cлышно как поворачивается ключ в замке..
Дверь открывается. В тусклом свете, падающем из коридора, две тени.
Женщина входит в квартиру, мужчина с чемоданом в руках остается на пороге, не решаясь войти.
Лиза торопливо включает одну за другой лампы и, стоя посреди комнаты, разводит руки, как бы приглашая полюбоваться на декорации, которые она приготовила для спектакля.
ЛИЗА: Ну как? (Он отрицательно качает головой. Она огорчена, но настойчиво продолжает.) Ну, не спеши, сосредоточься. (Он внимательно осматривает комнату, задерживая взгляд на каждом предмете, и обреченно опускает голову.) Ничего?
ЖИЛЬ: Ничего.
(Недовольная его ответом, она делает ему знак поставить чемодан, закрывает дверь и подводит его за руку к креслу.)
ЖИЛЬ: Оно какое-то потрепанное.
ЛИЗА: Я тебе сто раз предлагала обить его заново, но ты отвечал, что мне придется выбирать между тобой и обойщиком.
(Жиль садится в кресло и вскрикивает от боли.)
ЖИЛЬ: Тут не только обивку надо менять, одна из пружин ведет себя довольно агрессивно.
ЛИЗА: Интеллектуальная пружина.
ЖИЛЬ: Не понял…
ЛИЗА: На твой взгляд, для работы годится только неудобное кресло. Эту пружину, которая тебе впивается в левую ягодицу, ты называешь интеллектуальной, острием мысли, пиком бдительности!
ЖИЛЬ: Так кто же я на самом деле: интеллектуал или факир?
ЛИЗА: Пойди, сядь за свой письменный стол.
(Он покорно следует за ней, но, прежде чем сесть на стул, проводит по нему рукой. Когда он садится, раздается металлический скрежет.)
ЖИЛЬ: (Со вздохом.) А что у меня есть теория и на стулья, которые скрипят7
ЛИЗА: Разумеется. Ты же не позволяешь мне капнуть туда масла. Считаешь, что каждый скрип – это сигнал тревоги. Заржавелый табурет активно участвует в твоей борьбе против вселенской расхлябанности.
ЖИЛЬ: У меня что на все есть своя теория?
ЛИЗА: Почти на все. Ты не выносишь, когда я навожу порядок на твоем письменном столе. Ворох бумаг, который на нем громоздится, ты называешь «исторически сложившимся архивом». Ты утверждаешь, что книжные полки без пыли бывают только в залах ожидания, через которые проходят сотни тысяч людей. По твоим понятиям, крошки – это не грязь, это часть хлеба, который мы едим. Ты даже недавно заявил, что крошки – это слезы, которыми плачет хлеб, когда мы его режем и кромсаем. Согласно этой же твоей теории, кровати и диваны полны печали. Ты никогда не меняешь сгоревшие лампочки, так как ты считаешь необходимым несколько дней блюсти траур по погасшему свету. Но за пятнадцать лет нашей супружеской жизни мне наконец удалось вывести из всех твоих теорий одну, самую главную – в доме ничего не надо делать!
ЖИЛЬ: (Виновато усмехается.) Жизнь со мной похожа на ад?
ЛИЗА: (Удивленно.) Ты меня растрогал этим вопросом.
ЖИЛЬ: А как же с ответом?
(Она молчит, но он ждет, и наконец она произносит со стыдливой нежностью в голосе:)
ЛИЗА: Конечно, ад, но… каким-то образом… он дорог мне.
ЖИЛЬ: Почему?
ЛИЗА: В нем тепло.
ЖИЛЬ: Как и полагается в аду.
ЛИЗА: И в нем мое место.
ЖИЛЬ: Слава Люциферу…
(Тронутый ее признанием, он осматривается и гладит расположенные рядом предметы.)
ЖИЛЬ: Странно… У меня такое ощущение, будто я заново родился. Когда… Когда это произошло?
ЛИЗА: Пятнадцать дней назад.
ЖИЛЬ: Всего-то?
ЛИЗА: Мне показалось это очень долгим сроком.
ЖИЛЬ: А мне – коротким. (Про себя) Утром я проснулся в больнице, рот свело, будто я вышел от зубного врача, в щеках колет, на голове повязка, череп словно свинцом налит. «Что я здесь делаю? Неужели я попал в аварию? Слава богу, живой». Пробуждение я воспринял как благо.. Я ощупывал свое тело, словно оно ко мне заново вернулось. Я вам рассказывал?...
ЛИЗА: (Поправляет) Тебе. Говори мне «ты».
ЖИЛЬ: (Спохватывается) Да, я рассказывал тебе, в какой шок привела меня медсестра?
ЛИЗА: Медсестра?
ЖИЛЬ: Ко мне в палату вошла медсестра. «Наконец-то Вы открыли глаза, господин Дюбери!» Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, к кому она обращается, и обнаруживаю, что я в палате один. А она продолжает: «Как Вы себя чувствуете, господин Дюбери?» Вижу, что она вполне уверена в том, что говорит. Я был очень слаб, но кое-как собрал все силы, чтобы произнести хоть пару слов. Когда она ушла, я дотянулся до таблички на моей кровати, где значиться обычно фамилия пациента и его температура. Там было написано: Жиль Дюбери. «Почему меня так называют? Кто-то должно быть ошибся?» Фамилия Дюбери мне ни о чем не говорит. Но я тут же обнаруживаю, что не могу вспомнить, как меня зовут. На ум приходят лишь какие-то имена из детства: Микки, Вини-пух, Фантазио, Белоснежка. И наконец до меня доходит, что я потерял память и ничего о себе не помню. Все, что раньше учил, помню: и латинские падежи, и таблицу умножения, и спряжение русских глаголов, и греческий алфавит. Я даже повторил их для верности. Все в порядке. Это меня успокоило. Возможно вспомню и остальное. Как можно отлично помнить таблицу умножения, даже самое трудное в ней – умножение на 8, и не знать кто ты такой? Я решил не поддаваться панике. Я даже убедил себя, что это повязка на голове слишком сильно сжимает мне виски и блокирует мою память; и как только мне ее снимут, все придет в норму. Врачи и медсестры у моей постели сменяли друг друга. Я им рассказывал о своих провалах в памяти, но они лишь с сочувствием смотрели на меня. Тогда я высказал им свои соображения по поводу повязки на голове. Они не охладили моего оптимизма. Несколько дней спустя в мою палату вошла какая-то красивая женщина без халата. «Ба, – сказал я себе, – новая медсестра! Но почему она одета не как все?» Она ничего не говорила, только смотрела на меня улыбаясь. Потом взяла меня за руку и стала гладить по щеке. Я было подумал, что это какая-то особая сиделка, сиделка с специальной миссией «для утешения страдающих мужчин», сиделка из бригады путан, как вдруг она заявляет мне, что она – моя жена. (Поворачивается к Лизе) Вы действительно уверены в этом?
ЛИЗА: Абсолютно.
ЖИЛЬ: Вы точно не из обслуживающего персонала?
ЛИЗА: Ты должен говорить со мной на ты.
ЖИЛЬ: Вы не… ты не…
ЛИЗА: (Прерывает) Я твоя жена.
ЖИЛЬ: Тем лучше. (Молчит). И вы… И ты уверена, что мы у себя дома?
ЛИЗА: Уверена.
(Он снова осматривает комнату.)
ЖИЛЬ: Я не хочу делать поспешных выводов, но все-таки моя жена мне нравится гораздо больше, чем моя квартира.
(Оба смеются. В шутке Жиля сквозит полная растерянность. Видно как он страдает.)
ЖИЛЬ: Ну, так что будем делать?
ЛИЗА: Сегодня вечером? Располагаться, возвращаться к нашей нормальной жизни.
ЖИЛЬ: А что мы будем делать, если память ко мне не вернется?
ЛИЗА: (Озабоченно). Она вернется.
ЖИЛЬ: Мой оптимизм на пределе и таблетки закончились.
ЛИЗА: Память непременно вернется.
ЖИЛЬ: Пятнадцать дней мне твердят, что достаточно маленького шока и все придет в норму… Я вас увидел и не узнал. Вы принесли мне альбом с фотографиями, я смотрел его и мне казалось, что я листаю телефонную книгу. Мы приехали сюда, и я решил, что это – гостиница. (С болью). Я ничего не узнаю. Я слышу различные звуки, вижу предметы, вдыхаю запахи, но все это не имеет для меня ни малейшего смысла. Вокруг меня богатый, разнообразный и слаженный мир, но я не нахожу в нем своего места. Все твердо и прочно, кроме меня. Меня нет, я исчез.
(Она садится рядом, берет его ладони в свои, пытаясь успокоить.)
ЛИЗА: Просветление наступит. Случаи полной амнезии очень редки.
ЖИЛЬ: Судя по тому немногому, что я о себе узнал, я сам, видать, довольно редкое явление. Да? (Сокрушенно). Что вы будете делать…
ЛИЗА: Что ты будешь делать!
ЖИЛЬ: Что ты будешь делать, если я не приду в себя? Ты ведь не станешь жить с безмозглым двойником, с похожей на меня обезьяной?
ЛИЗА: (Подсмеиваясь над его страхами) Почему бы нет?
ЖИЛЬ: Нет, не станешь, если ты меня любишь, Лиза, если ты меня действительно любишь!
(Лиза перестает смеяться.)
ЖИЛЬ: Если ты любишь меня, ты не сможешь любить моего двойника, мое отражение, мою пустую оболочку, сувенир, который ни о чем не напоминает!
ЛИЗА: Успокойся.
ЖИЛЬ: Если ты меня любишь, ты меня примешь увечным, старым, больным, но при условии, что это буду я сам, а не чурбан с моей внешностью. Если ты меня любишь, ты захочешь меня, а не только мое отражение. Если ты меня любишь… ты…
(Лиза раздражена, встает и начинает ходить взад и вперед по комнате.)
ЖИЛЬ: Скажите, вы любите меня?
ЛИЗА: Ты!
ЖИЛЬ: Ты любишь меня?
(Лиза молчит и с болью смотрит на него. Жиль размышляет, останавливаясь после каждой фразы:)
ЖИЛЬ: Что это – любовь или снисхождение? Одно лишь снисхождение? Незнакомец даже для самого себя. Я даже не уверен, что самому себе нравлюсь…
(Он обхватывает голову руками. Она странно смотрит на него, хочет что-то сказать, но сдерживается. Пауза.)
ЖИЛЬ: А его вы любили?
ЛИЗА: Кого его?
ЖИЛЬ: Его! Меня, когда я еще был я! Вашего мужа!
ЛИЗА: Успокойтесь.
ЖИЛЬ: Ага, вы со мной на вы! Вы, значит, не моя жена! Я должен немедленно уйти!
ЛИЗА: Жиль, успокойся. Я теряюсь от твоих вопросов. Это «вы» вылетело у меня непроизвольно.
ЖИЛЬ: Непроизвольно?
ЛИЗА: Это реакция на твое выканье. Ты обращаешься ко мне на вы и о себе говоришь в третьем лице. Я просто запуталась, уже сама не знаю, где я.
ЖИЛЬ: Я тоже.
ЛИЗА: О чем ты меня спросил?
ЖИЛЬ: Любила ли ты своего мужа.
(Она улыбается. Он поражен, ее молчанием.)
ЖИЛЬ: Если вы его не любили, самое время отделаться от него. Воспользуйтесь тем, что он сам себя потерял, и вытолкайте его за дверь. Вышвырните нас обоих. Наведите порядок. Вы не решаетесь мне признаться, что мы перестали быть счастливы в браке, не так ли? Так давайте воспользуемся ситуацией. Я готов. Скажите мне только, и я уйду. Мне это не составит труда, я все равно не знаю кто я такой и кто вы для меня. Отличная возможность. Лучшей быть не может! Пожалуйста, укажите мне на дверь, прошу вас.
(Лиза, удивленная его реакцией, подходит к нему.)
ЛИЗА: Ты принял лекарства?
ЖИЛЬ: (Раздраженно). Мои страдания неизлечимы! И что это за манера совать мне в рот пилюли, как только речь заходит о чувствах?
ЛИЗА: (Смеется). Жиль!
ЖИЛЬ: Ты еще и смеешься надо мной!
ЛИЗА: (С восхищением). Жиль, это замечательно, ты приходишь в себя! Ведь это одна из твоих излюбленных фраз: «Что за манера совать мне в рот пилюли, как только речь заходит о чувствах?» В этом весь ты.. Ты всегда не выносил людей, которые свое возмущение, огорчение или страхи облегчали успокаивающими средствами. Ты говорил: наша эпоха стала настолько изощренной, что пытается с помощью лекарств руководить нашим сознанием, но ей не удастся пилюлями вытравить из нас человека.
ЖИЛЬ: (Приятно удивлен). Я так говорил?
ЛИЗА: И еще добавлял: мудрость не в том, чтобы избегать чувств, а в том чтобы испытать их сполна.
ЖИЛЬ: Неужели? А вот в вопросе об уборке я придерживался метафизического взгляда и призывал, что ничего делать не надо?
(Обрадованная его просветлением, она целует его в лоб. Жиль притягивает ее к себе, их губы соприкасаются.)
ЛИЗА: (Так же) Отлично.
ЖИЛЬ: Неудивительно.
(Они стоят, прижавшись друг к другу.)
ЖИЛЬ: Это происходило… бурно… или часто?
ЛИЗА: Очень бурно и очень часто.
ЖИЛЬ: Неудивительно.
(Он пытается поцеловать ее в губы, но она отстраняется.)
ЖИЛЬ: Почему?
ЛИЗА: Слишком рано.
ЖИЛЬ: Но это могло бы стать тем самым шоком.
ЛИЗА: И для меня тоже.
ЖИЛЬ: Не понимаю.
(Он снова пытается ее поцеловать, она останавливает его.)
ЛИЗА: Нет. (Он настаивает). Я сказала, нет.
(Она освобождается из его объятий решительно, но мягко.)
(Расстроенный, он обводит глазами комнату и потом, словно осознав свое унижение, бросается к чемодану.)
ЖИЛЬ: Мне очень жаль, но у нас ничего не выйдет. Я ухожу
ЛИЗА: Жиль!
ЖИЛЬ: Ухожу!
ЛИЗА: Жиль!
ЖИЛЬ: Нет, нет, мне лучше вернуться.
ЛИЗА: Куда?
(Жиль застывает на месте.)
ЛИЗА: (Ласково). Тебе больше некуда идти. (Пауза). Ты у себя дома. (Пауза). Здесь ты у себя.
(Он беспокойно оглядывается.)
ЖИЛЬ: Мы в самом деле знакомы? (Она подтверждает улыбкой.) Я не узнаю вас.
ЛИЗА: Ты и себя не узнаешь.
ЖИЛЬ: А кто мне докажет, что вы не пришли в больницу точно в приют для бездомных животных? Вы зашли в отделение амнезиков и спросили, которого из них вы могли бы взять на свое попечение. Глядя на меня, вы подумали: «Вот этот вроде ничего. Он не очень молод, но у него красивые глаза и ухоженный вид. Я отвезу его к себе домой и заставлю поверить, что я – его жена». Вы случайно не вдова?
ЛИЗА: Вдова?
ЖИЛЬ: Мне как-то рассказывали о банде вдов, которые занимались продажей потерявших память мужчин.
ЛИЗА: Жиль, я твоя жена.
(Он ставит чемодан.)
ЖИЛЬ: Тогда расскажи мне про меня, помоги мне найти себя.
(Лиза показывает на развешенные по стенам картины.)
ЛИЗА: Что ты думаешь об этих картинах?
ЖИЛЬ: Они недурны. Это единственное, что мне понравилось в этой квартире.
ЛИЗА: Правда?
ЖИЛЬ: Похоже, они принадлежат кисти одного и того же художника.
ЛИЗА: И этот художник – ты.
ЖИЛЬ: (Непроизвольно). Браво! (Удивленно). Я?
ЛИЗА: Да.
ЖИЛЬ: Оказывается, я не только писатель, но еще и… художник?
ЛИЗА: Стало быть так.
(Жиль рассматривает картины, сначала недоверчиво, потом с восторгом.)
ЖИЛЬ: Смотри-ка, я оказывается замечательный тип, если не считать взглядов на уборку в доме: удачно женат, прекрасный любовник, художник, писатель, создатель всяких теорий. (Растерянно). Я не прочь с собой познакомиться.
ЛИЗА: (^ С иронией). Ты просто очарователен!
(Жиль не замечает иронии.)
ЖИЛЬ: Так что же, я зарабатываю на жизнь и живописью тоже?
ЛИЗА: Нет, только детективами. Живопись – твое хобби
ЖИЛЬ: Ах так… (Смотрит на нее подозрительно). А каким я был мужем?
ЛИЗА: Ты не мог бы уточнить вопрос?
ЖИЛЬ: Я был ревнив?
ЛИЗА: Вовсе нет.
ЖИЛЬ: (Удивленно). Вот как?
ЛИЗА: Ты говорил, что доверяешь мне, и мне это нравилось.
ЖИЛЬ: То есть ты… пользовалась тем, что я не ревнив?
ЛИЗА: Для чего?
ЖИЛЬ: Чтобы возбудить во мне ревность.
ЛИЗА: (Улыбаясь). Нет.
(Он облегченно вздыхает.)
ЖИЛЬ: А я… я хранил тебе верность?
(Она тянет время, забавляясь страхом, проступившим на его лице, и наконец роняет:)
ЛИЗА: Да.
ЖИЛЬ: Уф!
ЛИЗА: (Лукаво). Если ты мне изменял, то тогда у тебя просто дар божий скрывать свои поступки.
ЖИЛЬ: Такого дара я за собой не замечал
ЛИЗА: (Лукаво). Или скорее – способность находиться одновременно в разных местах. Ты ведь почти не выходил отсюда. Все время писал, читал или рисовал. Как бы ты мог это сделать?
ЖИЛЬ: Действительно, как?
(Она подходит и обнимает его.)
ЛИЗА: Твоя верность была очень важна для меня. Я не настолько уверена в себе, чтобы день за днем бороться с соперницами… или с подозрениями.
ЖИЛЬ: Однако, ты производишь впечатление человека прекрасно вооруженного для такой борьбы. Немногие женщины в твоем возрасте…
ЛИЗА: Да, но в том-то и дело, что мир населен не только женщинами моего возраста. В двадцать лет можно не обращать внимания на возраст; но после сорока иллюзии рассеиваются. Женщина начинает ощущать свой возраст, как только она обнаруживает, что есть соперницы помоложе.
ЖИЛЬ: Я… Я заглядывался на женщин помоложе?
ЛИЗА: Конечно.
(Он облегченно вздыхает, хотя беспокойство продолжает мучить его.)
ЖИЛЬ: Это ужасно. Я хожу по краю пропасти. В любой момент может открыться что-нибудь такое, что превратит меня в чудовище. Я иду по натянутой проволоке и мне пока еще удается сохранять равновесие,. Я не страшусь будущего, но полон сомнений насчет своего прошлого. А вдруг оно окажется настолько неприглядным, что я не выдержу и сорвусь? Я двигаюсь к цели, но не знаю, что меня там ждет. Расскажи мне о моих недостатках.
ЛИЗА: (Размышляя). У тебя… у тебя их практически нет.
ЖИЛЬ: Но все же.
ЛИЗА: Ничего не приходит на ум… Нетерпение! Да, ты очень нетерпелив.
ЖИЛЬ: Это плохо?
ЛИЗА: Нет, это прекрасно. Возвращаясь домой, бывало ты начинал раздеваться прямо в лифте. Однажды ты и с меня там сорвал платье. Ты…
(Она смущается, вспоминая об этом вечере.)
ЖИЛЬ: Даже так?...
ЛИЗА: Да. Мы еле успели закрыть дверь.
ЖИЛЬ: Успели?
ЛИЗА: Нет, кажется, нет.
(Смеются.)
ЖИЛЬ: Значит, я могу не бояться возвращения памяти?
(Лиза колеблется ответить. Жиль замечает это и начинает настаивать.)
ЖИЛЬ: Видишь ли, иногда я задаюсь вопросом: а не замкнулся ли мой мозг преднамеренно. Не извлекает ли он выгоду из этого беспамятства?
ЛИЗА: Какую выгоду?
ЖИЛЬ: Может быть ему выгодно чего-то не знать. Неизвестность для него – форма защиты.. Он бежит от правды.
ЛИЗА: (Смущенно). Неужели?
ЖИЛЬ: Может быть, удар, который я получил, был не только физического свойства… Травмы бывают разные…
(Они пристально смотрят друг на друга. Похоже, что оба испытывают страх.)
ЛИЗА: (Не очень уверенно). Я думаю, ты зря беспокоишься.
ЖИЛЬ: Ты уверена?
ЛИЗА: Вполне. Ты не сделаешь никакого неприятного для себя открытия.
ЖИЛЬ: Поклянись.
ЛИЗА: Клянусь.
(Напряжение спадает.)
ЖИЛЬ: Рассказывай мне обо мне. Это стало моей любимой темой
ЛИЗА: Так было всегда.
ЖИЛЬ: Неужели?
ЛИЗА: Надо отдать тебе должное: ты никогда не страдал отсутствием внимания к собственной персоне. Посмотри на свою библиотеку: на всех своих романах ты написал посвящение самому себе. (Берет первую попавшуюся книгу). Вот пожалуйста: «Себе самому посвящаю свою книгу с искренней любовью. Жиль».
ЖИЛЬ: (Смущенно). Какое высокомерие!
ЛИЗА: Это такой у тебя юмор.
ЖИЛЬ: Попахивает самовлюбленностью.
ЛИЗА: Нет, это тот самый юмор, за которым кроется правда.
ЖИЛЬ: Надеюсь, я тебе тоже писал посвящения?
ЛИЗА: (Смеется). Да. (Направляется к другой полке и берет книгу). «Лизе, моей жене, моей совести, моей больной совести, моей любви, той, которую я обожаю и которой я не достоин. Жиль.»
(Лиза взволнована, эти строки уносят ее в прошлое, у нее на глазах слезы.
Он молча смотрит на нее, пытаясь понять.
^ Она тяжело, словно под грузом воспоминаний, опускается на стул.)
ЖИЛЬ: Лиза…
ЛИЗА: Прости меня. Воспоминания нахлынули.
ЖИЛЬ: Но я здесь. Я еще жив.
ЛИЗА: Да, но прошлое… – его больше нет. (Пытается улыбнуться сквозь слезы). Я тебя очень любила, Жиль, очень.
ЖИЛЬ: Это звучит как: «Я очень страдала, очень».
ЛИЗА: Возможно. Я не знаю любви без страданий.
ЖИЛЬ: (Ласково). Я заставлял тебя страдать?
ЛИЗА: (Явно говоря неправду). Нет.
(Он не настаивает.
Лиза старается привести в порядок свои чувства.)
ЛИЗА: Что еще рассказать о тебе? Ты обожаешь шляться по магазинам, что довольно редко для мужчины. Ты можешь даже выдержать целый час в магазине женской обуви, что достоино похвалы. Ты всегда даешь ценные советы по поводу моей одежды, советы эстета, а не мужлана, которому важны лишь марка и цена. Иногда мы назначаем друг другу свидания в чайных салонах.
ЖИЛЬ: Так я люблю пить чай?
ЛИЗА: И пьешь с большим удовольствием. Ты, кажется, огорчен?
ЖИЛЬ: Я представлял себя более мужественным… Все эти шмотки, магазины, чай… прямо подружка какая-то.
ЛИЗА (горестно). Ты помнишь…
ЖИЛЬ . Нет. Я помню только то, что я не такой!
ЛИЗА (жалобно). О, Боже, неужели всё снова начнется.
ЖИЛЬ . Что начнется снова?
Не отвечая на вопрос, Лиза берет себя в руки. Подходит к нему, бросает ему в лицо диванную подушку.
ЛИЗА (жестко). Ты никогда не терял память. Всё помнишь.
ЖИЛЬ . Нет. Это не так.
ЛИЗА . Я тебе не верю. Ты помнишь.
ЖИЛЬ . Частично.
ЛИЗА . Я больше тебе не верю.
ЖИЛЬ . Память ко мне возвращается, но какие-то пробелы остаются.
ЛИЗА (продолжает лупить его подушкой). Ты всё помнишь!
ЖИЛЬ . Только не последний день.
ЛИЗА (замирает с подушкой в воздухе). Последний день?
ЖИЛЬ . День, когда произошел несчастный случай. Ничего не могу вспомнить.
ЛИЗА (снова обрушивает на него серию ударов). Выдумки! Всё ты знаешь, издеваешься надо мной!
ЖИЛЬ . Но только не о последнем дне!
ЛИЗА . Твоя мнимая амнезия - это пытка, которую ты придумал, чтобы меня наказать, сварить на медленном огне. Заставить устыдиться. Насладиться моими дурацкими ответами. Ты…
ЖИЛЬ (искренне). Наказать тебя за что, Лиза?
Она перестает с ним драться и испускает сдавленный смешок. Он хватает ее за руки.
ЖИЛЬ . Наказать тебя за что?
Она пытается высвободиться, но, поняв в какой-то момент, что он не вкладывает в свой вопрос ни иронии, ни двусмысленности, успокаивается. Пожимает плечами.
ЛИЗА . Извини. Ты провел две недели в больнице под наблюдением врачей, медсестер, принимал лекарства и восстанавливал силы, а я здесь одна грызла ногти. Мною никто не занимался. Хочу, чтобы кто-нибудь обо мне позаботился.
Он с изяществом целует ей руку.
ЖИЛЬ . Мой череп - открытая книга, в которой недостает страниц. Преимущественно последних. Никак не могу припомнить тот день, когда произошел несчастный случай.
ЛИЗА . Совсем не помнишь?
ЖИЛЬ . Совсем. (Смотрит ей в глаза). Клянусь тебе.
Она осознает, что он говорит искренне.
ЖИЛЬ . Подозреваю, что я должен принести тебе свои извинения.
ЛИЗА . Да.
ЖИЛЬ . Много извинений?
ЛИЗА . Сомневаюсь, что тебе удастся рассчитаться по твоим долгам.
ЖИЛЬ . Память вернулась ко мне в понедельник. Чем дальше, тем больше. Как будто губка набухала под капельницей. В этот понедельник, не знаю, почему, но тебя не было. И я, ни слова не сказав докторам, разбухал в одиночестве, обретая грани нашей с тобой истории, нашего брака, нашей любви. Я был горд. Я был счастлив. Во вторник, только ты вошла, я был готов обо всем тебе объявить, но ты остановила меня своей ложью. Первой.
ЛИЗА . Я?
ЖИЛЬ . Ты принесла мне книги, коллекцию детективов, дабы стимулировать мою память. Однако, один из романов ты забыла принести. Какой? . Сверившись со списком, я обратил на это твое внимание. Ты ответила, что это не имеет значения, так как я ненавидел эту книгу и сожалел, что вообще ее написал. И вот, эта милая ложь, высказанная столь категорично, заткнула мне рот.
Лиза что-то бурчит, не пытаясь отрицать.
ЖИЛЬ . Я начал размышлять. «Малыми супружескими злодеяниями» я всегда был горд. Всем, кому не лень, я повторял, что, если надо будет выбрать из всех моих романов один, то именно этот. Ты же спокойно утверждала совершенно обратное.
ЛИЗА . Согласна, я выдала свое мнение за твое. Это так серьезно?
ЖИЛЬ . Нет. Но что тогда серьезно?
ЛИЗА (обороняясь). «Малые супружеские злодеяния» не имели никакого успеха.
ЖИЛЬ . Успех не сопутствовал и некоторым другим моим романам.
ЛИЗА . Но «Малым супружеским злодеяниям» он сопутствовал в наименьшей степени. Существует разница между нулевым уровнем и тем, что ниже нуля.
ЖИЛЬ . Это не имеет значения, Лиза, ведь когда ты высоко оцениваешь одно из моих произведений, тебе не нужна ничья поддержка, и ты готова броситься на его защиту против любого.
ЛИЗА . Это правда, я ненавижу «Малые супружеские злодеяния» , которые ты обожаешь. И снова спрашиваю: это так серьезно?
ЖИЛЬ . Нет. Потому что в тот же день, когда ты мне солгала, я осознал, что в глубине души согласен с тобой. (Поворачивается к ней). Я ненавидел эту книгу, сам того не зная. Твоя ложь обернулась моей правдой. Моей новой правдой.
Она пристально вглядывается в него, заинтригованная и не уверенная, что правильно его понимает.
Он достает с полки роман, о котором идет речь.
ЖИЛЬ . «Малые супружеские злодеяния» , сборник новелл, следовало бы сказать очень скверных новелл, настолько разворачивающиеся в них события погрязли в пессимизме. Супружескую пару я описываю как сообщество убийц. С самого начала супругов объединяет насилие, плотское желание, которое бросает их друг к другу, заталкивает одно тело в другое в поту, под аккомпанемент хрипов и стонов, борьба, остановленная лишь истощением сил, и перемирие под названием удовольствие. Затем двое убийц, если они недобрали своё в брачном союзе, выбрав перемирие, объединяются для борьбы с обществом. Они станут требовать прав, льгот, привилегий, использовать свои драки, своих детей, чтобы добиться внимания и уважения других. И здесь жульничество возводится в степень шедевра! Оба врага теперь готовы всё оправдать во имя семьи. Семья - вот вершина их обмана! Ибо они оставили свои грубые и плотские объятия ради оказания услуги всему роду человеческому и смогут теперь раздавать пинки и затрещины во имя воспитания, бесцеремонно навязывая всем свою глупость, вредоносность и шумливость. Семья, или эгоизм в одеждах альтруизма… Со временем убийцы стареют, их дети разъезжаются, чтобы создать новые союзы убийц. И теперь состарившиеся грабители, не имея больше выхода для насилия, кончают тем, что накидываются друг на друга, как во времена их первых свиданий, но воплощается эта страсть уже не в движении бедер, не в сексуальных ударах, а в других формах. Отныне это удары, более изощренные, удары зловредности. Всё дозволено в этой борьбе - нервные тики, болезни, глухота, безразличие, слабоумие. Выигрывает тот, кто первым оплачет другого. И вот супружеская жизнь, союз убийц, которые сначала кидаются на других, потом - друг на друга, долгая дорога к смерти, усеянная трупами. Молодая пара стремится освободиться от окружающих. Пожилая пара - от партнера по браку. Когда вы смотрите на новобрачных, попытайтесь угадать, кто из двоих станет убийцей.
Лиза насмешливо аплодирует.
ЛИЗА . Браво! Я аплодирую, чтобы не блевануть.
ЖИЛЬ . Почему я это написал? Ведь думаю я совершенно иначе.
ЛИЗА . Когда я спросила тебя об этом, ты ответил: потому что такова действительность.
ЖИЛЬ . Возможно, она и такова, но зачем представлять себе действительность, как она есть? Отчего не представить ее такой, какой ты хочешь ее видеть? Ведь супружеская пара - не порождение действительности, а порождение взаимной мечты, не так ли?
Поскольку Лиза не отвечает, Жиль с жаром продолжает.
ЖИЛЬ . В тот вторник, когда я осознал, что ненавижу книгу, которой раньше так гордился, я решил смолчать и дать тебе возможность представить мне меня таким, каким ты хотела меня видеть. Возможно новый Жиль Андари, описанный тобой и сожалеющий о свершенных им Малых супружеских злодеяниях , стал бы лучше предыдущего. Версия исправленная и дополненная. Следовало ею воспользоваться. И мой несчастный случай должен был этому послужить. Я замкнулся в своей лжи, только чтобы послушать тебя, Лиза, ни для чего другого. Послушать и понять, с каким человеком тебе было бы хорошо.
ЛИЗА . Не очень-то честно.
ЖИЛЬ . Что?
ЛИЗА . Так себя вести.
ЖИЛЬ . Мое поведение не хуже твоего. Но столь же поучительно. Я действительно уступил наслаждению быть рожденным заново женщиной, которую люблю. Я попытался стать похожим на желаемое тобой. Кусочек от меня настоящего, кусочек - от улучшенного, достоинства - в любом наборе, муж по заказу. Но…
ЛИЗА . Но…
ЖИЛЬ . Вначале ко мне вернулась память, и я понял, что швы на новеньком персонаже, которого ты из меня сотворила, вот-вот лопнут. А потом… я никак не мог понять, куда ты хочешь привести. Одно с другим не сходилось.
